Известно, что Гитлер напряженно ждал реакцию США и Европы на происшедшее в  «Хрустальную ночь». Он ещё не чувствовал себя полноценным хозяином положения. Однако его опасения были напрасны. Президент США отозвал посла для консультаций. Этим Ф.Д. Рузвельт ограничился: не реагировать он не мог, дабы не оттолкнуть ценимую им поддержку американского еврейства, лидеры которого не поднимали вопрос о более действенной помощи своим европейским собратьям.

Александр Яблонский

КИРИЛОВЪ

Главы из нового романа

(окончание. Начало в №11-12/2022 и сл.)

Выстрел Гриншпана в германском посольстве в Париже прозвучал 7 ноября, о чем Мюллер моментально доложил находившемуся в Нюрнберге Гитлеру. 8 ноября, прибыв в Мюнхен, фюрер участвовал в торжествах, посвященных 15-й годовщине «Пивного путча», выступая, естественно, перед соратниками. 9 ноября он принял участие в «Дне старых бойцов» — высшем празднике партии. Состоялся марш к «Галерее полководцев», где вождь возложил венки на 16 саркофагов, с телами погибших 15 лет назад штурмовиков. 9-го числа вечером в пивной «Бюргербройкеллер» он произнес большую речь перед кавалерами «Ордена крови». Ни в одном из выступлений в эти дни он даже не упомянул о злодеянии, хотя газеты уже захлебывались описанием подробностей, истерическими антисемитскими заклинаниями. Хранил молчание и Риббентроп, который должен был бы немедля послать ноту протеста Французскому правительству, как и положено в таких случаях. Они ждали. И только после семи часов вечера раздался звонок от Карла Бранда, а затем и Гейдриха: Ernst Eduard vom Rath умер.Дело было в том, что Гершль Гриншпан выпустил в советника посольства Эрнста фом Рата пять пуль. Раны в плечо и проникающее ранение в брюшную полость опасений не вызывали. В госпитале ему сделали операцию, тревоги за жизнь не было. Однако сразу по получении известия о выстрелах Гитлер приказал отправить в Париж — для страховки — свой самолет с бригадой врачей во главе с Карлом Брандом — личным врачом и «доверенным лицом». Это выглядело как персональная забота вождя о жизни дипломата-героя — жертвы еврейского заговора. Бранд и его команда взяли лечение Рата в свои руки, отстранив французов. Никого, в том числе мать, к раненому не допускали. Утром 9 ноября Бранд дал указание готовить фом Рата к переливанию крови. После третьего переливания к вечеру Рат скончался. Ему случайно, по ошибке, перелили кровь, не соответствующую его группе. О чем и было доложено. Погром можно было начинать в намеченные фюрером сроки: в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года.На чем подловили Гриншпана? Подловили! Многое совпало. Выполняя приказ Мюллера и прочесывая все места, где появлялись германские дипломаты — потенциальные «жертвы» еврейских убийц, агенты гестапо обратили внимание на 17-летнего Гриншпана — завсегдатая бара для гомосексуалистов. В баре он контактировал с третьим секретарем германского посольства Эрнстом фом Ратом. Насколько близкими были их отношения, агенты не выясняли, но стало известно, что Рат оказывал материальную поддержку беженцу из Ганновера, польскому еврею Гершлю. Всё складывалось удачно. Рат превосходно подходил на роль жертвы. Он давно попал в поле зрения гестапо из-за своих взглядов, особенно в расовом вопросе, так что его устранение как антинациста и гомосексуалиста, в любом случае, шло на пользу Рейху. С другой стороны, родители Гриншпана находились в катастрофическом положении, о чем сообщили сыну, прося о помощи: «Дорогой Гершл, мы оказались в Польше без копейки денег. Не смог ли бы ты прислать сколько-нибудь…» 27 октября польских евреев, проживавших в Германии, начали депортировать в Польшу. 17 тысяч человек на грузовиках отправили к границе. Там их, подгоняя палками, стали вытеснять на польскую территорию, однако польские пограничники, угрожая открыть огонь на поражение, остановили поток. В течение нескольких суток эта масса людей находилась под открытым небом на нейтральной полосе, и только 1 ноября их разместили в бараках вблизи Збонщин. Помочь материально сын был не в состоянии, он не имел за душой ни гроша. Но отомстить мог. Собственно, об этом он и заявил в полиции после ареста: «Я решил убить сотрудника германского посольства в знак протеста, чтобы обратить внимание мира на то, как в Германии обращаются с польскими евреями». В своем прощальном письме родителям он писал: «Дорогие мои! Я не мог поступить иначе — мое сердце обливается кровью с того момента, как я узнал о страданиях 12 тысяч моих единоверцев. Да простит меня Б-г, и я надеюсь, что вы меня простите. Гершл».Сложить пузеля Гейдриху, специально прибывшему в Париж, не составляло труда. Гриншпану подставили агента, якобы дружившего с его отцом, который рассказал о положении семьи и, видимо, передал от Менделя Гриншпана открытку с просьбой о помощи. Он же, внушив Гершлю мысль о необходимости мести, снабдил его деньгами для покупки пистолета. Когда решение Гершлем было принято, облегчить ему доступ в посольство и навести именно на Рата, а не на посла, было просто, хотя практически беспрепятственное проникновение в здание миссии, преодолеть систему безопасности которой было невозможно, не могло не вызвать подозрений. Но на такие мелочи Гейдрих внимания не обращал — Германии уже было всё позволено. Посольство, обнесенное высокой стеной, снаружи охранялось французскими службами безопасности, с внутренней стороны патрулировалось эсэсовцами с овчарками. При входе на КПП посетитель должен был назвать фамилию дипломата, с которым у него назначена встреча. С дипломатом связывались и, в случае подтверждения договоренности, посетителя обыскивали, проверяли документы и в сопровождении охраны препровождали в здание. Если предварительного согласования не было, попасть в миссию было невозможно. Двери в само здание автоматически открывались изнутри офицером службы безопасности. В вестибюле посетителя опять обыскивали и только после этого впускали в специальную комнату рядом с помещением дежурной охраны, куда заходил представитель посольства.Гриншпана не обыскивали и с Ратом, видимо, не связывались. Беспрепятственно впустить и вывести на фом Рата можно было только с личного указания Гейдриха. Позже, когда убийцу поместили в тюрьму для несовершеннолетних и организованный в США «Комитет еврейского призыва» прислал узнику 20 тысяч долларов на хорошего адвоката, последний — Винсент Моро-Жафьери — свою линию защиты построил на версии, что Гриншпан стрелял в Рата по причине осложнений в их интимных отношениях: якобы, Рат изменил Гершлю. Не желая афишировать свои отношения с убитым и дискредитировать его, Гриншпан заявил на предварительном следствии о политических мотивах убийства. Если это было так, то вполне возможно, что Рат подтвердил согласие на встречу с Гриншпаном в посольстве. Но и в этом случае двойной обыск был неизбежен. Насколько «гомосексуальная версия» соответствовала действительности — не известно, но она дала свой результат. Профессор Фридрих Гримм, защищавший интересы Германии, предпринимал все усилия, чтобы общественность не фиксировала свое внимание на сексуальной связи убитого и убийцы, поэтому не форсировал процесс. Да и фюрер, узнав об особенностях пристрастий человека, которого он собирался и начал позиционировать как «нового святого» Третьего Рейха, этакого второго Хорста Весселя, отказался от своего намерения и потерял интерес к делу. Гриншпан до поры до времени остался во французской тюрьме. Но основная задача была выполнена: убийство сработало. Великий погром 38-го года открыл новую страницу борьбы с мировым иудейством.…Многое не знали ни Отто, ни Кирилов. Кроме одного: отсюда надо уезжать. Отто с Франсуаз давно решили, да и Кирилов начал дозревать. «Хрустальная ночь» его доконала. Пока же — завтра утром — Кауфманы вместе с Кириловым ехали в Берн.— Ты не бросай Марусю. Поглядывай за ними.— Не волнуйся. Буду надоедать им каждый день. Да и Франсуаз заскочит. Пошли спать.ХТолько подъезжая к Берну, Кирилов понял, что толком не попрощался с Марусей. Как всегда — всё в последний момент. Фрау Кауфман не привыкла всё делать сама; прислуга исчезла вечером перед погромом — видимо, женщин предупредили, да и в любом случае, в квартире Кириловых их быть не могло: не поместились бы. От Маруси толку было мало. Фрау Ханна, и без того взвинченная до предела, суетилась, путалась, паниковала и до последней минуты не могла собрать все немногочисленные вещи и бумаги. Однако главная беда была в том, что девочку оторвать от Димы было невозможно. За несколько минут до выхода, когда машина уже ждала у подъезда, она вцепилась в него руками с таким отчаянием, с такой остервенелой решимостью не отдавать последнее, оставшееся в ее жизни, с таким недетским — материнским инстинктом, что Кирилов испугался. Паническим смерчем пронеслось и смешалось в сознании: не ехать нельзя, так как оставаться — погибнуть, но оторвать ее от Димы — значит убить, как убивают мать, вырывая из ее рук ребенка. Ей говорили, что это ненадолго, что скоро Димочка приедет к ней в Швейцарию, что они обязательно увидятся и всё время будут вместе, она понимала все слова, смысл говорения, но каким-то подсознательным чутьем постигала, что ей лгут, что это — навсегда, что больше этого никогда не будет, и она никогда не увидит улыбчивого, так необходимого в ее жизни человека. Она лишь взглянула с такой лютой ненавистью затравленного обреченного зверька, что все умолкли. Маруся в кровь искусала губы, никто не знал, что делать. Выручил Димочка. Он улыбнулся, протянул руку, что-то промычал, и она вдруг обмякла, потянулась к нему и пошла к выходу. Так они и спускались по лестнице, взявшись за руки.Отто ждал их в такси. Пока они погружались в тесный Volkswagen, она, прильнув к стеклу, смотрела на Диму. Кирилов никогда не видел таких глаз. В них были моментально сменявшиеся и сливавшиеся вместе горе и надежда, страдание и радость. Радость от того, что она, хоть в последний раз, но видит этого человека. И Димочка уже не пытался ободряюще улыбаться. Он смотрел с безнадежной тоской, и его лицо делалось пустым, отчужденным и становилось похожим на посмертную маску, безжизненную и холодную.Уже в такси, отъехав, Кирилов инстинктивно вытер влажную щеку и увидел, что его ладонь — в алых разводах. Это Маруся поцеловала его на прощание. А он, впопыхах, растерянный и подавленный, даже не сказал ей «до свиданья». 

Х

«Эльдорадо» и прочие подобные заведения наци закрыли или разгромили сразу после прихода к власти. Второе дыхание пережило лишь «Кляйст-казино». К открытию Олимпиады в 36-м году — главной гордости и вожделенной мечте фюрера — этот гей-бар открыли снова. Мир должен был убедиться в толерантности, демократичности нового общества и режима. Германская «Потемкинская деревня» пережила Олимпиаду на один день.

Х

В 1999 году немецкий режиссёр Роза фон Праунхайм снял игровой фильм о Хиршфельде — «Магнус Хиршфельд — Эйнштейн секса».

6 мая 2008 года один из набережных променадов на Шпрее, недалеко от резиденции Федерального канцлера в Берлине, был переименован в Набережную Магнуса Хиршфельда ( Magnus-Hirschfeld-Ufer).

Х

«Институт сексуальных наук» 6 мая 1933 года был разрушен нацистами, библиотека сожжена. После войны здание было восстановлено, ныне там размещается Музей еврейской истории и культуры.

Х

Генерал-лейтенант Вернер фон Бломберг, окончательно склонивший Гинденбурга передать власть в руки Гитлера, один из инициаторов армейской поддержки «Ночи длинных ночей», с 30 января 1933 года — министр обороны рейха, затем — генерал-фельдмаршал, умер от рака в 1946 году в американском военном госпитале. Был отправлен в отставку в 1937 году после скандала с порнографические снимками. Некоторые фотографии, оказавшиеся на столе фюрера, были искусно смонтированы. Уволенный фон Бломберг вскоре уехал с молодой женой на год в Италию, затем вел жизнь частного лица. Развестись с женой, как советовали доброжелатели, он отказался.

Х

Эрнст Ханфштенгль в 1933–1937 годах занимал должность пресс-секретаря НСДАП по связям с зарубежной прессой. Продолжал писать марши: марш гитлерюгенда «Jugend zieht durch die Strassen stolz…» даже прозвучал в программном нацистском художественном фильме «Ханс Вестмар». Однако своих взглядов, расходящихся с национальной программой партии, не изменил, поэтому общение с фюрером потеряло свою интимность, а впоследствии сошло на нет. Для верхушки Третьего тысячелетнего рейха он становился всё бóльшим раздражителем; по словам Альберта Шпеера, «не столько врагом, сколько опасным болтуном». Помимо этого, Эрнст стал ухаживать за Магдой Геббельс. Супруга гауляйтера Берлина и начальника управления пропаганды НСДАП особой верностью супругу не отличалась, и, хотя притязания Эрнста носили, видимо, невинный характер, Геббельс решил покончить с болтуном и волокитой. Как-то между делом он сказал Гитлеру, что Ханфштенгль презрительно отзывается о Люфтваффе (что соответствовало истине). Гитлер пришел в ярость, так он обычно реагировал на пренебрежение к его солдатам. Геббельс и Геринг подсказали решение проблемы. Фюрер через своего камердинера дал поручение Эрнсту лететь к Франко в Испанию. Ханфштенгль должен был не долететь. Как ему удалось улизнуть — неизвестно, но он оказался в Цюрихе, а затем, организовав побег из Германии своему сыну Эгону, перебрался в Лондон. Оттуда — в США, где поначалу был интернирован в лагерь в Клактоне. В 1942 году освобожден, став до смерти президента Франклина Рузвельта его личным советником. В Германию вернулся в 1947 году.

Взаимная симпатия Адольфа и Хелены Ханфштенгль длилась довольно долго — до 1936 года. Разрыв произошел на одном из приемов, когда Хелен в присутствии сотни гостей приветствовала фюрера словами: «Здравствуйте, господин Гитлер» вместо обязательного «Хайль Гитлер!» Гитлер был взбешен и не простил ей этого. Хелен была достаточно умна и понимала, чем грозит даже легкое недовольство ее симпатизанта, поэтому вскоре уехала в США, где дождалась своего мужа.

Х

Джин Росс действительно уехала домой в Англию и в Германию больше не возвращалась. Через пару лет она встретилась с журналистом Клодом Коберном, за которого вскоре вышла замуж. У них родилась дочь Сара. Джин вступила в коммунистическую партии Великобритании и оставалась активным ее членом вплоть до своей смерти. Вместе с Клодом в качестве журналистки была в Испании, где шла Гражданская война. В 1947 году брак с Коберном распался.

В последний раз Джин и Кристофер после долгой разлуки встретились за три года до ее смерти. В дневнике (апрель 1970 года) Кристофер записал: «Мы пообедали вместе с Джин Росс и ее дочерью Сарой и тремя ее друзьями в маленьком ресторанчике на Чансери Лейн. Джин выглядит постаревшей, но все еще красивой и очень живой, и активной. Я был счастлив с ней повидаться. Я думаю, если б я жил здесь (в Англии), я бы с ней часто виделся. Лишь бы она не агитировала меня за коммунизм».

Джин умерла 27 апреля 1973 года в возрасте 62 года, от рака. Вспоминала ли она Кирилова — неизвестно.

Кристофер Ишервуд в 1939 году опубликовал свою самую знаменитую книгу «Прощай, Берлин», состоящую из шести рассказов и повестей. В главах книги — «Дневниках» за 1930 и 1932— 1933 годы, в новелле «Салли Боулз» и в других, главная героиня — Джин Росс — ожила под именем Салли Боулз. Джин дала, в конце концов, разрешение на публикацию.

Как уверяли ее дочь Сара и пасынок Александр Коберн, Джин «терпеть не могла, когда ее идентифицировали с Салли Боулз, считая ее легкомысленным и пустым персонажем». Ее раздражал образ, созданный Крисом. «Джин была чудесной женщиной, мягкой и приятной в общении. Трудно представить большую противоположность такому довольно вредному персонажу, как Салли Боулз», — писал Александр.

По мотивам «Берлинских рассказов» Ишервуд создал пьесу «Я — фотокамера» — «I Am a Camera».

Когда «Салли Боулз», под названием «Кабаре», впервые поставили на театральной сцене, Джин категорически отказалась общаться с прессой по поводу этого спектакля и ни разу его не посетила. А в 1966 году Гарольд Принс купил права на книгу и пьесу и выпустил мюзикл, который выдержал 1166 представлений и получил 8 премий «Тони». Теперь «Кабаре» зажило собственной жизнью, которую ни Джин, ни Кристофер контролировать не могли. Мюзикл экранизировали под названием «I Am a Camera». Череда звезд Голливуда и Бродвея, Лондона и Парижа, начиная с Джули Харрис (1955 год), Джуди Денч (Лондон, 1966 год), блистательных режиссеров, сценаристов и продюсеров в корне изменили сюжет и суть творения Ишервуда. Он раздражался, глядя на все эти новации, но поделать уже ничего не мог. Венцом триумфа «Кабаре» стала экранизация Боба Фосса 1972 года с Лайзой Минелли в главной роли. Ишервуд считал Минелли слишком талантливой для воплощения образа Джин Росс — Салли Боулз. «Вы видите эту маленькую девочку, говорящую: “О, я никогда это не сделаю. На самом деле у меня совсем нет таланта”. Затем она выходит на сцену, и вы понимаете, что она каждым своим дюймом дочь Джуди Гарленд». Джин также считала образ, созданный Лайзой Минелли — «блистательной и феерической» — квинтэссенцией всего того негатива, который был ей чужд и который воплощался в предыдущих интерпретациях.

Всеобщее помешательство на «Кабаре» вызывало недоумение Ишервуда. Ночные клубы, о которых он упоминал вскользь, стали главным местом действия, средняя певица из английской чопорной семьи стала звездой кабаре, новые действующие лица, новые сюжетные линии и ситуации — всё это было чуждо, и он признавался в конце жизни, «что с трудом припоминает, какой на самом деле была «реальная Салли», настолько исполнительницы этой роли заслонили ее своими многочисленными интерпретациями. Но он говорил, что все эти версии его историй и персонажей напоминают нам критический период европейской истории, даже если политические события являются только фоном».

Самолюбие автора страдало, однако в конце жизни он признался, что регулярное получение чеков сглаживало обиды…

…Джин оказалась права, Хайнца выслали из Великобритании, хотя страна предоставляла убежище лицам, которые могли в Германии преследоваться или истребляться в законодательном порядке за гомосексуализм. Виза была ли просрочена или ее вообще не было… Подлинная причина лежала глубже. Кристофер последовал за юношей, и более двух лет они колесили по Европе, отчаянно пытаясь скрыться от гестапо. О прибытии в любую страну (так было, в частности, в Португалии) паспортный контроль сообщал немецкому консулу. Хайнц должен был вставать на учет, чтобы быть призванным в армию. В противном случае его заносили в списки дезертиров, а это уже — трибунал. С немецкой дотошностью власти добились своего: Хайнц, ненавидевший нацизм, был задержан, насильно депортирован в Германию, где после двух лет концлагерей его мобилизовали в армию.

Через много лет, уже после войны, Кристофер снова встретился с Хайнцем — постаревшим, добродетельным семьянином, отцом двух детей.

Кристофер Ишервуд прожил долгую жизнь. В 1938 году он вместе с Уистеном Оденом был в Китае, после чего обосновался в Америке, отрекся от своих левых взглядов («…я утратил политическую веру, я более не могу повторять левые лозунги»), стал последователем учения Веданты — одного из шести ортодоксальных течений индуизма, прожил несколько лет в монастыре. Помнил слова Хиршфельда: «надо бороться». С 70-х был одним из самых известных борцов за права сексуальных меньшинств. Джин оказалась не права: ее приятель Крис не только развлекался. Он был большим и удивительным писателем с подлинным пониманием мира человека, состояния эпохи, умением честно заглянуть в себя и виртуозно зафиксировать всё это на бумаге. «Представитель редчайшей породы, объективный нарцисс, способный видеть себя без прикрас, описывать, не колеблясь, и морщины на лице, отражаемые зеркалом, и тени, не украшающие образ» (Гор Видал). И ещё: через всю жизнь оставался верен любви как главной ценности и смыслу жизни. В 1953 году на пляже в Санта-Монике он встретил 18-летнего художника Дона Бакарди. Шокирующая общество разница в возрасте — 30 лет — не помешала им прожить в любви 33 года. До самой смерти Кристофера Ишервуда.

Он умер в 1986 году от рака, как и его приятельница Джин, с которой он когда-то, в начале 30-х, снимал квартирку на Ноллендорфштрассе, 17.

Х

Великая герцогиня Виктория Федоровна умерла в 1936 году. До самой смерти она не смогла простить измену своего мужа Кирилла Владимировича. Ее сестра Мария писала, что даже на смертном одре Виктория вздрагивала, когда к ней прикасалась его рука. В 1995 году ее прах был перезахоронен в Великокняжеской усыпальнице Петропавловской крепости в Петербурге. Для Кирилла Владимировича смерть Виктории был тяжелейшим ударом. Он пережил ее на два года. Несмотря на измены, он любил ее и тосковал без нее. «Редко встречаются люди, наделённые всеми щедротами души, ума и физической красоты. Даки обладала всем, даже в избытке. Редко кому выпадает счастье иметь такого спутника жизни — я был одним из этих счастливцев», — писал он перед смертью.

Действительно, она оставалась для очень многих такой, как описала её Мария, говоря о жизни и смерти своей сестры: «Всё это была трагедия за гранью воображения, трагический конец трагической жизни. Она несла трагедию в себе — у неё были печальные глаза — всегда — даже в детстве — но мы любили её очень, была в ней некая сила — она была нашей Совестью».

X

Фильм Густава Учицки «Der Postmeister» вышел на экраны в 1940 году и сразу был признан классикой немецкого кинематографа. На Венецианском кинофестивале в том же году получил «Приз Муссолини» как лучший фильм на иностранном языке. Занимал первые строчки кассового успеха в Германии. 22 июня 1941 года был запрещен к показу в кинотеатрах Третьего рейха, так как «создавал слишком положительный образ русских людей». Однако после крушения режима с успехом шел в ФРГ, ГДР, Австрии, неоднократно показывался по ТВ. Считается наиболее убедительной экранизацией Пушкина в европейском и американском кинематографе. Роль Самсона Вырина признана высшим актерским достижением Генриха Георге.

Х

Густав Учицки, внебрачный сын (по утверждению самого режиссера) Густава Климта, умер в Гамбурге в 1961 году. Снимал фильмы в Германии до 45-го года, а затем в Австрии, ФРГ. Однако лучшим его достижением считается «Почтмейстер».

X

Вялотекущий процесс Гершля Гриншпана, стрелявшего в секретаря немецкого посольства Эрнста фом Рата, продолжался до начала Второй мировой войны. В июне 1940-го года, когда в Париж вошли войска рейхсвера, тюрьму, в которой сидел Гриншпан, эвакуировали в Тулузу. Специально посланный отряд СС настиг транспорт и похитил арестованного. В «Маобите» он ждал начала показательного судебного процесса о «всемирном еврейском заговоре», объединившего дело Гриншпана с делом Давида Франкфуртера, убившего Вильгельма Густлова — лидера швейцарского отдела НСДАП, известного антисемита. Однако адвокат Винсент Моро-Жафьери изложил Геббельсу суть своей гипотезы, Геббельс доложил о «гомосексуальной версии» адвокатуры Гитлеру. Ко всему прочему, обнаружилось, что Гриншпан был ввезен в Германию без соблюдение юридических процедур. Прокурор отказался вести процесс без письменного приказа Гитлера. Гитлер не желал «светиться» в весьма сомнительном деле с гомосексуальным оттенком. Показательный процесс был отменен. Гриншпана перевели в лагерь Заксенхаузен, где он и погиб.

Х

Канарис — с мая 35 года — контр-адмирал, с 1 апреля 1938 — вице-адмирал, а с января 40-го года — полный адмирал. В феврале 1944 года был отстранен от должности начальника Абвера, в июне — уволен в запас. После покушения на Гитлера в июле 44-го года был арестован. Гестапо не сумело доказать его причастность к заговору, однако вскоре были обнаружены дневники адмирала, которые доказывали его работу на Британскую разведку. В феврале 1945 года помещен в концлагерь Флоссенбюрг. 8 апреля приговорен специальным судом к смертной казни. Вместе Ханс Пауль Остером и пастором Дитрихом Бонхёффером (сыном известно психиатра) 9 апреля — повешен. Перед казнью их раздели догола и так, обнаженными, заставили идти к виселице. Так и повесили.

После войны выяснилось, что Канарис с конца 30-х годов поддерживал связь с еврейскими организациями в США и по их просьбе смог вывезти Йозефа Ицхока Шнеерсона, 6-го любавичского ребе из Отвоцка (Польша) в Ригу, а затем через Берлин и Швецию в США. Также он организовал спасение примерно 500 еврейских семей, переправив их в Испанию и Португалию, где они оказались в безопасности. Лидеры любавичского хасидизма (Хабад) неоднократно официально запрашивали Яд-ва-Шем признать Канариса праведником народов мира. Однако Яд-ва-Шем отказывал, ссылаясь на то, что части Абвера могли принимать участие в «Окончательном решении вопроса», хотя обнаружить документальные подтверждения участия служащих внешней разведки в геноциде не удалось.

Х

Известно, что Гитлер напряженно ждал реакцию США и Европы на происшедшее в  «Хрустальную ночь». Он ещё не чувствовал себя полноценным хозяином положения. Однако его опасения были напрасны. Президент США отозвал посла для консультаций. Этим Ф.Д. Рузвельт ограничился: не реагировать он не мог, дабы не оттолкнуть ценимую им поддержку американского еврейства, лидеры которого не поднимали вопрос о более действенной помощи своим европейским собратьям. Англия и Франция выразили формальный протест, однако дипломатических отношений не прерывали, но, по возможности, перекрыли пути спасения евреев. Бездействие и демонстративная отстраненность ведущих держав предопределили не только гибель тысяч беженцев — жертв Хрустальной ночи, но и Холокост… Остальные страны с усердием продолжали выполнять решения Мюнхенских соглашений: Первый Венский арбитраж в ноябре 38-го года узаконил начало процесса расчленения, а затем уничтожение Чехословакии как государства. Руководство католической и протестантских церквей промолчало, хотя многие представители клира активно противодействовали погрому, спасая, укрывая евреев, многие поплатились за это концлагерями. Хрустальная ночь послужила катализатором расслоения германского общества: в большей его части активизировались и цементировались антисемитские настроения и убеждения, меньшая — в ужасе от бессмысленной жестокости отшатнулась от своего ранее беспристрастного или вяло юдофобского мировоззрения и поведения. Бывший кайзер Вильгельм Второй заявил: «Впервые в моей жизни мне стыдно быть немцем».